Текст #000790

Уже после смерти девушки Рудольф подходит к окну, и его глазам представляется картина — полуявь-полувидение: лань на пустынном снежном поле, а сверху, медленно кружась, все падают и падают снежные хлопья. Темнота — тоже слагаемое вечности, Рудольф постоянно повторяет, что боится темноты, понимая под этим и тьму в метафизическом смысле и просто отсутствие в комнате света. Безумие, эта «ночь разума», в «Майерлинге» родственна вечности: в картине глухими намеками постоянно упоминается о помешательстве Людвига II Баварского, дедушки Рудольфа по материнской линии. Из этого нагромождения ужасных и мрачных намеков ясно, что вечность Янг особо не жалует, пугается ее и в то же время отчетливо понимает, что ее не отменишь, не закроешь на нее глаза, а раз так, то советует держаться настороже, шашни с вечностью не заводить, поскольку человек, полностью отдавшийся в ее власть, становится безумцем.

С другой стороны, злободневности, сиюминутности Янг тоже не доверяет... Время «сейчас», «теперь» у режиссера полностью определяется одним словом «политика», а она, по мнению автора «Майерлинга», есть не что иное, как коловращение мелких интересов, клубок интриг, царство бездушности. Человек, целиком отдавшийся во власть политики, — по Янгу — тоже своего рода патологический случай. Политика отменяет все человеческие отношения, заставляя видеть в каждом лишь мишень для интриги и источник контринтриги.

И получается, что куда ни кинь — везде клин. Поэтому Янг, как радетель за человечество, озабочен тем, чтоб утвердить некую новую силу, посредничающую между двумя давящими на человека, враждебными ему стихиями — вечностью и политикой, и этой силой оказывается добропорядочная буржуазная семья, основанная на браке —-не просто на слиянии, так сказать, любящих сердец, но на браке, освященном законом, признанном обществом, на браке с точно расписанными правами и обязанностями супругов. Если бы Янг относился к браку как к явлению естественному, бытовому, необходимому, не имело бы смысла тратить критический порох на картину «Майерлинг», но у режиссера брак превратился в некий абсолют, воспаривший над низменной реальностью будней и над необозримостью космических глубин. И фильм Янга, в сущности, — это не история Ромео и Джульетты 1889 года, переживших кратковременный романтический прилив чувств, это фильм о браке — вечной, незыблемой и единственной опоре мироздания.

Потребность в семье и браке для бесперебойного и плавного вращения земного шара доказывается в «Майерлинге» от противного. Вот Габсбурги — отец, мать и сын, и если обычная семья есть ячейка общества, если в ней находят отражение общественные интересы, волнения и страсти, то Габсбурги — это уже сверхячейка, ибо глава этой семьи является одновременно главой государства, он не только руководящее лицо в политике, но и воплощение, символ этой политики, поэтому нормальной, простой семьи создать не может. Буквально следующая сцена после упомянутого уже разгона демонстрации и задержания в полицейском участке начинается с упреков Рудольфа, направленных отцу, упреков в том, что у них никогда не было порядочного семейного существования, что мать постоянно находилась в отъездах, что отец относится к нему не как к сыну, а как к лицу официальному — престолонаследнику — и поэтому не доверяет, не подпускает к государственным делам, старается держать в тени.

От поста генерального инспектора пехотных войск кронпринц отказывается, узнав, что эта должность была предложена ему не из добрых отеческих чувств, а ради интриги, ради того, чтоб удалить из Вены, от возлюбленной. Через всю картину проходит надежда Рудольфа, что вот-вот он поговорит с отцом, все уладится, образуется крепкая и здоровая семья, и, только поняв несбыточность этого чаяния, Рудольф начинает действовать на свой страх и риск — создает особую семью, противостоящую официальной, габсбургской... Зарабатывать на ставках на спорт легко, жми betwinner регистрация .

Текст #000790

Один ответ

Марина

Оставить ответ